Сначала рыжие карлики не показывались вовсе, не то из боязни, не то выжидая какой–нибудь оплошности со стороны уламров.

Они появились лишь к концу дня; выйдя из засады, приблизились к гранитному гребню с какими–то странными подпрыгиваниями. То один, то другой выбегал вперед и что–то кричал, но их вожди хранили молчание, внимательные и настороженные.

В сумерки красные тела закопошились; в пепельном вечернем свете казалось, что какие–то странные шакалы встали на задние лапы. Наступила ночь. Огонь уламров распростер над водой кровавый отсвет. Позади кустарников огни осаждающих окрашивали сумрак в цвет меди. Из темноты выступали и снова исчезали силуэты дозорных. Несмотря на воинственные приготовления, противник держался на большом расстоянии от уламров.

Следующий день казался бесконечным. Карлики беспрерывно маячили перед станом уламров, то поодиночке, то целыми толпами. Их широкие скулы свидетельствовали о непреодолимом упрямстве. Чувствовалось, что они неустанно будут преследовать чужеземцев – это был инстинкт, заложенный в них сотнями поколений, без которого они давно погибли бы от более сильных человеческих племен.

И во вторую ночь они не предприняли атаки: хранили глубокое молчание и не показывались вовсе. Даже их огни не были видны – то ли они их не зажигали вовсе, то ли отнесли слишком далеко. На рассвете раздался какой–то странный шорох и треск, словно вместе с людьми двинулся с места и пополз по земле кустарник. Когда совсем рассвело, Нао увидел, что целый вал из ветвей загромоздил подступ к гранитной тропе. За этим укреплением, вызывающе крича, прыгали и кривлялись рыжие карлики. Это было прикрытие. Таким образом, они могли пускать дротики, будучи сами невидимыми, могли появиться неожиданно в большом количестве и напасть на врага.

Положение уламров становилось серьезным. Запасы пищи истощались; им пришлось прибегнуть к болотной рыбе. Место для ловли рыбы было неудобное. Они поймали несколько угрей, лещей и бесхвостых гадюк, но все же их большие, сильные тела, их молодость страдали от недостатка пищи. Нам и Гав, еще не совсем оправившиеся от ран, худели и слабели.

Третий вечер не принес никакой перемены. Нао задумался. Правда, убежище уламров было недоступно врагу, но вождь знал, что через несколько дней, если добыча будет так же бедна, его товарищи станут слабее карликов и сам он, пожалуй, не сумеет уж так искусно владеть оружием. Будут ли смертоносны удары его палицы?

Инстинкт подсказывал ему, что нужно бежать воспользовавшись темнотой. Но сначала надо обмануть бдительность карликов и обеспечить себе проход через их становище, – а это было невозможно…

Нао взглянул на запад. Светил месяц; его рога притупились; он опускался возле большой голубоватой звезды, мерцавшей во влажном воздухе. Бесхвостые гады перекликались своими старческими печальными голосами, трепетала среди ночных бабочек летучая мышь; пролетел на своих бледных крыльях филин, видно было, как сверкнула чешуя какого–то пресмыкающегося.

Это был один из тех вечеров, которые были так хорошо знакомы уламрам, когда они проводили ночь у своих болот, под ясным небом. В голове Нао закружились воспоминания. Особенно выделялось одно из них, которое смягчило и умилило его, как ребенка.

Племя уламров расположилось у костров; старый Гун рассказывает о прежних временах, легкий ветерок разносит запах жареного мяса, вдали, освещенная луной, светится длинная полоса болот. Появляются три девушки, они бродят вокруг огней, расточая пыл своей молодости, который дневная усталость не могла усыпить; вот они со странным смехом проходят мимо Нао.

Внезапно поднимается ветер, чьи–то волосы касаются лица молодого уламра, – это волосы Гаммлы.

При этом воспоминании глубокий вздох вырвался из его груди глубокий вздох… Затем воспоминание исчезло.

Нао снова начал думать о том, как бы спастись. Его охватила лихорадка, он встал, поправил костер и пошел по направлению к рыжим карликам. Он скрежетал зубами. Укрепление из ветвей за этот вечер еще больше приблизилось; быть может, в следующую же ночь враг перейдет в наступление?! Вдруг резкий крик пронзил воздух. Из воды вынырнула какая–то странная фигура. Нао узнал в ней человека. Человек едва полз, из его ляжки текла кровь, он был странного вида, почти без плеч, голова очень узкая. Сперва казалось, будто карлики его не заметили. Потом поднялся невероятный шум, засвистели дротики и копья. Нао встрепенулся. Он забыл, что человек этот может быть врагом; не чувствуя ничего, кроме ярости против карликов, он побежал к раненому, как он побежал бы к Наму или Гаву. Дротик слегка задел его плечо. Нао поднял раненого и отступил. Камень ударил Нао по голове, второй дротик разодрал лопатку… но Нао уже был в безопасном месте…

В этот вечер карлики еще не решились перейти в наступление.

Глава III

Ночь на болоте

Сын Леопарда положил человека на сухую траву и стал рассматривать его с любопытством и недоверием. Это было существо необычайное, отличное от уламров, кзаммов и рыжих карликов. Его удлиненный, остроконечный череп был покрыт редкими тонкими волосами. Глаза темные, тусклые, впалые щеки, слабые челюсти, нижняя челюсть короткая, как у крысы. Но что больше всего поразило вождя – это его тело цилиндрической формы; в нем нельзя было различить плеч, руки шли прямо от туловища, как лапы крокодила, кожа сухая и жесткая, как будто покрытая чешуей, вся в складках. Он походил одновременно на змею и на ящерицу.

С тех пор как Нао положил раненого на подстилку из сухих трав, тот не двигался. Иногда его веки медленно приподнимались, его темные глаза смотрели на уламров. Он хрипло дышал, иногда стонал. Наму и Гаву он внушал отвращение: они охотно бросили бы его в воду. Нао, более любопытный, чем его товарищи, спрашивал себя, откуда пришел незнакомец, как он очутился в болоте, при каких обстоятельствах получил рану, человек ли это, или смесь человека с пресмыкающимся? Он попробовал говорить с ним жестами, объяснить ему, что он его не убьет. Затем указал ему на укрепления карликов, показывал знаками, что от них исходит смерть.

Человек, повернув лицо к вождю, испустил глухой гортанный крик. Нао решил, что незнакомец его понял.

Месяц уже коснулся горизонта, большая голубая звезда исчезла. Человек, наполовину привстав, приложил траву к своей ране, иногда в его темных глазах мелькало какое–то слабое мерцание.

Когда луна взошла и звезды протянули над волнами свои сверкающие нити, стало слышно, как работают карлики. Они не спали всю ночь: одни носили ветки, другие их укрепляли. Нао несколько раз вставал, думая начать битву. Но он знал многочисленность врага, его бдительность и хитрость, он понимал, что всякое движение уламров будет тотчас обнаружено, и решил подождать, рассчитывая на счастливую случайность.

Прошла еще одна ночь. Утром карлики метнули несколько дротиков, которые вонзились возле самого укрепления уламров. Карлики закричали от радости и торжества.

Это был последний день. Очевидно, осада приближалась к концу. С наступлением ночи карлики еще ближе продвинут свои укрепления и начнут нападение. Уламры с гневом и скорбью смотрели на зеленоватую воду, в то время, как голод глодал их желудки. При утреннем свете раненый показался еще более страшным. Его глаза стали похожи на нефрит, его длинное, цилиндрическое туловище извивалось, как червяк, его сухие, вялые руки как–то странно загибались назад.

Вдруг он схватил дротик и ударил им по листу кувшинки; вода забурлила, в ней мелькнуло что–то медно–красное, и человек на конце дротика вытащил огромного карпа. Нам и Гав радостно вскрикнули: рыбы хватит на несколько человек! Они уже не сожалели о том, что вождь спас жизнь этому странному существу.

Они и совсем перестали жалеть об этом, когда человек без плеч наловил им множество рыб, в нем был необычайно развит инстинкт рыболова. Сила возродилась в груди молодых воинов: они еще раз убедились в правильности действий своего вождя. Нам и Гав приободрились, тепло разливалось теперь по их телам, они не думали больше о смерти. Они верили своему вождю и не сомневались, что он спасет их.